Красноголовка

Красноголовка

Охотник на изюбря

С самого детства Юлю Л. звали Красноголовкой не потому, что у неё была красная шапочка, а совсем по другой причине, совершенно природной – голова её отсвечивала в парадном строю других боевых девочек ржаво-красноватым цветом. Это был цвет войны, цвет опасности.

Данная колористическая особенность здорово выделяла Юлю из прочих бой-скаутих. Каждый раз, видя её, экономические сержанты и генералы чувствовали необычайное напряжение в своих галифе от Версаче. Ходило много грязных сплетен о том, что её любят все, кому не лень. Причём, по этим слухам не лень любить её было исключительно наследным принцам и двум-трем калифам с Востока. Говорили, будто остальным она не даёт по причинам принципиального характера, а именно – низкой платежеспособности простонародья. Ещё смеялись, будто во время акта самоотверженной отдачи Юля смешно попискивает, словно резиновая игрушка. Надо ли говорить, что все это была – гнусная клевета? На самом же деле Красноголовка была столь чиста и невинна, что с трудом отличала журнал «Playboy» от «Economist».

Так, окаянной экономической целочкой Юля и доросла до состояния тетеньки. Однако, судьбе было угодно, чтобы и в состоянии тетеньки Юлин организм ничуть не отличался от состояния организма девчачьего. Она все также лепила правду-матку, не думая и не подозревая даже, что в её возрасте пора уже работать совсем другой маткой.

— Итить твою мать, Юля! — ругался на неё сосед по пентхаусу – пожилой австрийский еврей Зигмунд Фройд. – Таки если вы думаете, что старый Зигмунд имеет вешать вам лапшу на ваши прелестные, но слегка оттопыренные уши, то сильно ошибаетесь. Старый Зигмунд имеет лишь обратить ваше роскошное внимание на одно подлое обстоятельство жизни: ваша интеллектуальная распущенность идёт от либидической неудовлетворенности. В вашем возрасте уже пора перестать сверкать необузданными словами и начать сверкать необузданными действиями.

Однако Красноголовка не слушала противного соседа (она всегда недолюбливала австрийцев), а загадочное слово «либидическая» представлялось ей производным от слова «лебедь», поэтому пророческие слова старика престарелая девушка принимала за неумелые комплименты. И продолжала клеймить экономических паразитов крепким каленым словом, ничуть не заботясь об их (слов) связности.

И вот однажды случилось Красноголовке выполнять очередное выгодное задание – нести экономическую ахинею за бабки через тёмный лес. «Ты поосторожнее там задом-то крути, — предупреждали её добрые знакомые. – Волков, блин, полон лес!»

— Да знаю, блин, — отмахнулась Красноголовка. – Сама, блин, об этом сколько пишу. Довели страну…

…Свернув с большой дороги, на которой она обычно промышляла, Красноголовка пошла по кривой узкой тропинке, по которой хаживали многие местные журналисты от экономики, коим не хватало ласки в своей деревне и хотелось ощутить какой-то неизбывный природный пёр. Обычно пёр приходил. А если не приходил, то в стакан с шампанским добавлялось молоко в пропорции 50 на 50. Не опоздал пер и на этот раз, словно чуял добычу.

Из кустов внезапно выглянул волк. Был он угрюм, небрит и вообще выглядел именно так, как в своих кристально честных газетных статьях писала несгибаемая Красноголовка. Она даже залюбовалась его непрезентабельным видом – потрепанные голубые джинсы, кожаная жилетка из шкуры двухлетнего крокодила, платиновый браслет с бриллиантовым проблеском, лаковые штиблеты, золотые зубы и запонки от «Toshiba» с цветными мониторами на активной матрице. Так выглядят все грабители народных богатств и узурпаторы природных ресурсов.

— Стой, раз-два! – попросил волк. – Куда идёшь, несгибаемая Красноголовка?

— Иду за бабками, несу экономическую ахинею, — хлопая блюдцами сказала девочка.

Волк приподнял томик Маркса, прикрывавший корзинку и заглянул внутрь:

— Действительно, ахинея какая-то… А это что за средневековье? Феодализм какой-то – вассалы, холопы, суверены… Ты, кажется, экономически немного отстала от мира, дочка. Последний феодал сдох в нашем лесу ещё когда дед моего деда дрючил твою прабабку в кустах дикой малины… Теперь иные времена, иные экономики, понимаешь.

— Отстань, — выдернула корзинку Красноголовка, — мой инвентарь, какую хочу ахинею, ту и несу.

Дело в том, что из всего школьного курса феодальной экономики Красноголовка запомнила только туманную фразу про то, как мочатся феодалы: «Вассал моего вассала – не мой вассал». Она не очень помнила, кто такие феодалы и почему они всё время писают друг на друга, но при случае всё время вставляла это в свои экономические ахинеи. Её учитель истории объяснил детям смысл загадочной средневековой пословицы про писающих феодалов таким образом, что если феодал главный, то слуга – его подчинённый. И потому его можно спокойно, взять и описать и даже в некотором смысле описать. А вот его помощника уже нельзя! Такие были хитрые этикеты.

Красноголовке иногда казалось, что и сегодняшние феодалы иногда придерживаются тех же правил. В частности, когда Красноголовка однажды вассалила у одного феодала, немного чмокая и слегка покряхтывая, его подчинённый стоял рядом с палочкой и ругмя ругал девочку за то, что не очень старается. А феодал, тот ничего – улыбался даже.

Красноголовка млела: она любила, когда людям нравилась её работа. Так сильно любила, что в родной деревне её за глаза даже называли маньячкой и экономической нимфоманкой. Но это были сплетни завистников! Красноголовка была на диво невинна, совершенно чиста и абсолютно разработана во все экономические отверстия. Поэтому сейчас она с лёгким сердцем забрала у волка корзинку со своей ахинеей.

— Ладно, — согласился волк. – А вот скажи мне, Красноголовка, отчего тебя называют несгибаемой?

— Я страдаю локомоторной атаксией, характерной для последней стадии сифилиса. Так врачи сказали.

— Бедняжка! Где же тебе так надуло?

— Вот даже и не знаю! Врачи и то удивляются. Вроде, кутаюсь всегда, утепляюсь постоянно, а все равно не убереглась. Проклятые спирохеты скушали всю жидкость между позвонками, теперь позвоночник гнется плохо, хожу, будто аршин проглотила.

— О, это дело поправимое! Как врач тебе говорю: очень помогает введение гормонов. Хочешь, я тебя вылечу?

— А ты сможешь? – усомнилась красавица.

— Почти каждый день практикую… Вот давай встань ко мне спиной и немного нагнись, я тебе гормоны введу – как рукой снимет.

— В другой раз, — беспечно отмахнулась Красноголовка, — спешу очень, бабки сильно нужны. А ты вот что-то сказал про новые экономические доктрины… Это меня интересует. Ты и вправду в экономике понимаешь? А то мне очередную ахинею тут заказали про вассалов не моих вассалов...

— Я? Как специалист тебе говорю: современная экономика – моё второе имя! Что ты хочешь узнать, детка?

— Вот здорово! А что такое современная экономика? И чем она отличается от феодальной?

Волк приобрёл необычайно задумчивый вид:

— О-о-о… Это чрезвычайно сложный вопрос. Но, пожалуй, я смогу тебе объяснить. Даже показать могу, если хочешь.

— Конечно, хочу! Только если это не займет много времени.

— Нет, не займет. Обычно я быстро… Повернусь ко мне спиной и немного нагнись.

Красноголовка повернулась спиной к волку и нагнулась, насколько позволяла ей больная спина.

— Достаточно?

— Вполне. Я сейчас…

— Пи-пи-пи…

— Ты сигнализацию-то выключи – попросил Волк.

— Ага, – согласилась Красноголовка и нажала пальцем на жирный прыщ под верхней губой. Пиканье прекратилось.

И тогда сзади послышался вжикающий звук, некоторое время волк, старательно высунув язык, объяснял Красноголовке, что такое экономика, политэкономия, современный менеджмент и даже упомянул про маркетинговые исследования.

Потом сзади снова раздался вжикающий звук, звук стягиваемой резинки и волк хлопнул Красноголовку по заднице:

— Оприходовано!.. Материал усвоила?

— Не совсем. А когда же будет про феодалов?

— Про феодалов? – Волк на некоторое время задумался, прислушиваясь к самому себе. — Сейчас попробую. Это ещё более сложный вопрос. Повернись-ка ещё раз спиной…

…На этот раз объяснение длились немного дольше, видно было, что волк устал, потому что он дышал тяжело, сопя на ухо Красноголовке…

— Ну теперь что-нибудь прояснилось?

Казалось, Красноголовка была смущена.

— Не совсем, признаться. А ты не мог бы ещё раз?

Волк вздохнул:

— Вообще-то, глухим трижды не повторяют. Но ты, я вижу, хорошая, хоть и несколько аттаксичная. Ладно, слушай ещё раз, в виде притчи… По идее, по волчьей своей натуре, я должен был, узнав, что ты идёшь по лесу за бабками, показать тебе неверный путь, обогнать по короткой дорожке, прибыть на место раньше тебя, прикинуться ветошью, ты бы стала спрашивать меня – что да почему, херню всякую, типа, отчего это у меня золотые зубы… а я навешал бы тебе лапши на уши, отнял бабки, а потом резко поставил раком, и ты бы даже не пикнула. А я поступил гуманнее, как видишь: прочел тебе лекцию об экономике прямо на месте – без всяких сказок и волокиты. Время сэкономил – и твоё, и своё. Этим новая экономика отличается от феодальной. А ты даже спасибо не сказала.

— Ой, спасибо! Извините… Раньше я сама всем рассказывала про экономику, как меня ещё бабушка учила, — вновь смутилась Красноголовка. – А новых отношений не понимала. Зато теперь… Пойду сама кому-нибудь расскажу про новую экономику.

— Давай, — неопределенно усмехнулся волк. А про себя подумал, что правду говорили знающие люди насчет смешного попискивания схожего по звуку с резиновой игрушкой.

Он пошел своею дорогой, а Красноголовка вприпрыжку побежала своей, неся внутри себя зерна уже новой экономики. И никто не мог бы сказать о ней ни одного худого слова, ибо девочка была чиста и невинна душой, и ничто худое никогда не прилипало к ней. Если не считать нескольких скользких пятен, которые подсыхали сзади на юбке.